Воспоминание русского добровольца Александра Кравченко, взятии русскими добровольцами неприятельского ДОТа в боснийских горах в конце 1992 года.
Было начало января 1993 года. Год назад в Боснии было мирно, а я был солдатом советской армии в Литве.
Боснийская зима в горах и предгорьях — удивительное явление. Её можно было бы назвать русской, но в ней отсутствует острота и изменчивость. Она благая, если так можно сказать, и в тоже время в ней есть какая-то полнота. Она полна снега, который преображает красоту боснийских гор во вселенское великолепие. Большие снега, большие ели, большие горы … Мы воины, идущие через это великолепие, не противоречим ему, не оскорбляем его. Мы здесь органическая часть пейзажа.
Заглавак мы брали неделю назад. Тогда это было в пешем порядке. Теперь у нас был миномёт, и нам представилась уникальная возможность прокатиться до Заглавка на военном грузовике, то есть взобраться на гору, после того как сербы возьмут её.
К тому времени наш отряд поделился на две части — на штурмовиков, тех кто шёл вперёд на взятие вражеских позиций И на подвижную миномётную группу, которая прикрывала действия штурмовиков.
Миномётное подразделения возникла, потому что в отряде появился Эдуард Смирнов, майор десантник, «афганец», он был артиллеристом и хорошо знал своё дело. Были и ещё бойцы кто в Советской армии служил в артиллерии. Получили 82-х миллиметровый миномёт, боеприпасы к нему. Эдуард провёл обучение тех добровольцев, которые пожелали стать миномётчиками.
Памятуя об огромных снегах, решили сделать себе маскировочные белые накидки из собственных простыней, так сказать солдатская смекалка в действии. Местом сбора тактической группы стало сербское село Кочарим, ближайший населённый пункт к Заглавку. Сюда нас доставили, и в придорожном доме мы должны были ждать своей очереди на выдвижение.
Расположились в жарко натопленной комнате, утром часов девять. Решили поесть, хотя это было неправильно – перед боем есть нельзя. Накануне нам выдали множество отличных консервов – горох с мясом, фасоль с мясом, ветчину. Всё это открыли и поставили на печку греться. И тут приказ, всем в машину. Так и остались наши консервы на печке.
Высадили нас в полукилометре от самой возвышенности, дальше стали двигаться пешком по всем правилам военной науки. Открытое пространство перед вершиной решили преодолеть цепью короткими перебежками. Непонятно было есть ли кто на горе, основных сил сербов то же не было видно. Двинулись осторожно вперёд. И тут с горы нам кто-то настойчиво стал махать руками и кричать мол, свои.
Оказалось, что сербы уже проходили здесь несколько часов назад и выставили дозор на Заглавке. Дозорные, увидев, что мы ведём решительное наступление очень испугались — как бы мы их не приняли за врагов и решили криками и жестами обезопасить себя. А ещё они похвалили наши импровизированные маскировочные халаты.
— На снегу вас совсем не было видно. – говорили они нам.
Отряд взошел на Заглавак без особых приключений, главной трудностью был глубокий снег. Нам было нужно занести сюда миномёт и боеприпасы к нему. После того как мы установили миномёт, на гору заехал танк.
Нам уже известная «самоходка» открыла огонь в сторону неприятельских позиций, сначала из крупнокалиберного пулемета, а потом из танкового орудия. Через какое-то время танк съехал под гору, очевидно опасаясь ответного огня .
Однако на Заглавке нам не пришлось долго задержаться. Был получен приказ двигаться в сторону Джанкичей. Чтобы поддержать с левого фланга сербскую ударную роту. Минометчики остались на горе, а штурмовая группа в количестве 15 человек выдвинулась в перёд.
Мы начали спускаться с Заглавка, с северо-западного его склона. Нам пришлось несколько раз преодолевать открытое пространство. Противник был рядом, поэтому в этих случаях часть отряда вела заградительный огонь, в последствие это отразилось на недостатке боеприпасов.
На пути у кромки леса нам встретился оставленный хутор, несколько домов, они были закрыты, следов людей вокруг не было. Дальше путь лежал на южный склон горы, которая была за Заглавком. Впоследствии, мы узнали её название – это был Столац.
Как только мы вышли на южную сторону, по нам неожиданно длинными очередями ударил пулемет. Сверху на нас посыпались огромные еловые ветки. Мы рванули в лес, залегли, стали срывать с себя простыни, здесь уже был южный склон, и снега почти не было. Лес был густой и надёжно укрывал от вражеского пулемётчика. Стали пробираться в том направлении, откуда отдалённо слышалась стрельба. По всей вероятности, где-то там находились наши, основная часть сербов, наступавшая на Джанкичи со стороны горы Столац.
Какое-то время мы находились в лесу, под его прикрытием, оценивали обстановку. Вдруг в ветвях дерева над нашими головами прогремел взрыв, на нас вновь посыпались еловые ветки, это была граната от ручного гранатомёта.
Выстрел из гранатомёта выдал неприятельскую позицию. Мы стали продвигаться туда рассыпным строем, прикрываясь деревьями, впереди шел наш командир Ас и Женя-Одессит, и серб, наш проводник. Противник нас заметил, т.к. мы были довольно близко. Над головами пролетела ещё одна граната, но довольно высоко, не задела даже деревьев, пулемёт неприятеля яростно строчил в нашу сторону.
Ас сидел за большим деревом, и, как потом сам рассказывал, впереди стоящая елка пробивалась пулями насквозь. Он говорил, что если бы у противника был немецкий пулемет MG-42 вместо нашего ПКМ, то пули бы наверняка достали и то дерево, за которым он сидел.
В нашей группе не было никаких средств для подавления вражеского огня ни пулемета, ни гранатомёта. Но надо сказать, что при выходе с Заглавка с нами направилась пулемётная группа. В неё входили Дмитрий Чекалин первым номером (непосредственно пулемётчик) и Илья доброволец из Караганды вторым номером (тот, кто подносит боеприпасы и помогает пулеметчику). Но на полпути их отправили обратно на Заглавак, Дмитрию и Илье было очень тяжело управляться с пулеметом в этих снегом засыпанных горах.
Вдруг Ас встал и сказал: «Буду как Александр Матросов!», в душе похолодело, — что он задумал?
Ас человек взвешенный, не склонный к безрассудным поступкам, но на войне бывает всякое. После его слов воцарилась секундная тишина, все молча смотрели на него.
Тишину разорвали громкие крики «Ура!», и яростный вой вражеского пулемёта. Сербы пошли в атаку на пулеметы в полный рост через снегом покрытую поляну. Всё происходившее от нас было в метрах 200 правее. Мы увидели, как выбежало много людей, кто-то упал, а оставшиеся отхлынули опять в лес. На поле остались только убитые и раненые.
И вот Ас пошел в свою знаменитую штурмовую атаку. Он приближался к «бункеру» по некоей тропинке, с обеих сторон которой строем росли большие деревья. Тропинка эта была похожа на парковую аллею, перед тем как выйти на неё, надо было пересечь сельскую дорогу — 5-6 метров совершенно открытого пространства. Где-то через полсотни метров от этой дороги в глубине «аллеи» стоял тот самый «бункер». Его вычислили по дымку, который поднимался над ним.
И вот Ас вместе с сербом – проводником, двинулись короткими бросками прикрываясь деревьями вперед по левую и правую сторонам аллеи. Их прикрывал Женя Одессит. За ними друг за другом, на расстоянии примерно метров пятнадцати, шли мы.
Подойдя близко к «бункеру», Ас увидел, как рука противника бросает в его сторону гранату — враг уже заметил его. Граната упала рядом с ним. Он откатился на некоторое расстояние. Произошел взрыв ноне один осколок не задел командира. Точно также полетели гранаты в сторону серба-проводника, который шёл на штурм вместе с Асом. Им оставалось до ДОТа 20-25 метров, они лежали за деревьями, от «бункера» их отделяло открытое пространство. Враг сосредоточился на них пытаясь достать автоматным огнем.
В этот момент Женя-одессит вскочив на одно колено, стал стрелять прямо в верхнюю часть «бункера». ДОТ представлял собой насыпь сложенную из камней. Пули из Жениного автомата со страшным звуком врезались в верхние камни «бункера», противник не мог преодолеть страх и уже не сопротивлялся натиску добровольцев. Враг не выдержал и стал отступать. Ас и шедший с ним рядом серб кинули внутрь «бункера» по гранате. После взрывов Ас подбежал, и запрыгнул в ДОТ, там уже сопротивляться было некому. Мы стали подбегать и располагаться возле внешней стены ДОТа. Когда мы почти подошли, Ас уже вылезал из «бункера» неся снайперскую винтовку, пулемет ПКМ и гранатомет РПГ-7.
Это была великая удача и победа. Мы, несмотря на то, что бой продолжался и что противник уже стал приходить в себя и обстреливать оставленный «бункер», радовались и ликовали.
ДОТ стоял на взгорье, под ним располагалось низина, переходившая в пастбище со стогами сена, левее виднелись дома села Джанкичи. Внизу на пастбищах мы видели одиночно разбегающихся людей, это были наши враги – недавние защитники «бункера».
У нас кончались боеприпасы. Ас вызвал по рации Черугу, лихого черногорца, который вскоре пробрался к нам под обстрелом вместе со своим младшим братом. Они принесли немного патронов. И очень кстати: за время ожидания мы расстреляли весь свой боезапас, то что оставалось в ленте трофейного пулемета и то, что было в магазине снайперской винтовки.
Вспоминая произошедшее, на ум приходят мысли о том, что тот бой был настоящей благородной схваткой. В современной войне царит манёвр и тяжёлое очень эффективное оружие. Исключительно сила духа привела русских добровольцев к победе в тот день в боснийских горах.
Сам Ас, об этом эпизоде рассказывал так: — «Не знаю как это выглядело со стороны. Бункер нужно было брать. Но мы осторожно приглядывались к обстановке, пытаясь найти обходной путь к нему. Но он так удачно стоял, что скрытых подходов к нему просто не было. а от леса до него открытого пространства было метров пятнадцать-двадцать. Лезть «на рожон» не очень хотелось. Честно.
Чуть правее и ниже нас, метрах в двухстах сербы залегли за каменным забором прижатые стрелковым огнём. Напротив них, через поле, была тоже укреплённая точка расположенная в рубленном из брёвен сарае и пару одиночных окопов чуть в глубине обороны и по сторонам.
Вдруг, сербы запели боевую песню и рванули в атаку. По глубокому снегу слово «рванули» не совсем подходит. по пояс в снегу они медленно пошли на противника. Донеслась трескотня автоматов и пулемёта. Несколько фигур упало. Видеть такое очень больно. От бункера что был напротив нас в сторону сербов тоже начали стрелять.
Это поганое с их стороны дело надо было прекращать. Уже не думая о себе и на эмоциях, выскочил из-за дерева и зигзагами побежал на бункер. Надеясь, что вражины немного отвлеклись от нас. (Это я потом подумал об этом). Они действительно не смотрели в нашу сторону. За те секунды, что прошли до момента обнаружения меня бегущего к ним в «гости», удалось преодолеть открытое пространство. Ни до, ни после, кажется, я так быстро не бегал.
Пулемётчик начал наводить на меня ствол и когда он нажал на спусковой крючок я уже успел упасть на землю. От бункера меня отделял метр не более. Упал под самое его основание. Почему меня не дострелили? Им нужно было всего опустить вниз оружие. Тут меня спас Жека-Одесса. Он длинной очередью испугал пулемётчика и тот спрятался за камни. Подняв глаза вверх увидел высунувшуюся из-за камней руку сжимавшую в кулаке гранату Ф-1. Будь у меня реакция как у боксёра или спецназовца, то можно было бы просто перехватить кулак противника. Но такой реакции и подготовки у меня не было.
Но прыти хватило, когда граната упала прямо передо мной. промелькнула мысль «Ф-1. 3-4 секунды задержка до взрыва. Осколки разлетаются до 200 метров. Бежать бесполезно. Пусть хоронят не с разбитой мордой». Резко отжавшись откинул тело, может на метр от гранаты. Обратившись к ней ногами. Взрывной волной ударило по телу и голове. Но ни одного осколка! Повезло, что «эфка» упала на кочку снега и всё железо пролетело надо мной. ещё не веря своей удаче, зная, что ранения не сразу о себе дают знать, ощупал себя на предмет повреждений. Ничего не обнаружил вредного для себя.
Вот тут-то меня взяла «холодная» злость. Подхватив автомат я вскочил и ударил очередью в бункер. Там уже никого не было. Оглядевшись увидел, что трое бегут вниз по склону. Ближнего зацепил сразу. По другому саданул оставшимися в магазине патронами. Тот завалился в кусты. В оставленном бункере как раз и были трофеи — снайперская винтовка, пулемёт ПК югославского производства и гранатомёт РПГ-7, как оказалось потом венгерский. Что происходило далее помню весьма смутно».
Наступать дальше мы уже не могли, потому что узнали, что сербы потеряли троих убитыми и еще четверых ранили во время их атаки на этот же бункер. Кроме того солнце садилось и боеприпасов у нас оставалось мало.
Было решено отступать. Мы постепенно стали отходить в лес и в скором времени соединились с главными сербскими силами.
Отход происходил по лесным склонам горы Столац. Здесь наша группа смешалась с вышеградской штурмовой ротой. На плащ-палатках сербы несли своих раненых и убитых. Кто-то из нас стал помогать им в этом. Среди убитых я увидел Перицу Марковича, начальника разведки вышеградской бригады. Мы с ним познакомились два месяца назад. Он был очень хорошим офицером.
Я шел рядом с Асом, он нёс трофейную снайперку, а я трофейный гранатомёт, мы нагнали группу, которая несла раненого молодого добровольца из Черногории. Все его хорошо знали, ему было 17 или 18 лет. Левая рука у него была полностью оголена, окровавленный бинт был намотан на его локоть. Этот черногорский парень не стонал, а только время от времени слабым голосом говорил: «Зима ми е.». Это значило – мне очень холодно. Приближался вечер и мороз крепчал. Ас сказал, чтобы остановились и положили раненого на землю. Он вытащил бинт и стал заматывать оголённую руку черногорца от кисти до плеча. Так Ас облегчил страдания раненого от холода.
К селу Кочарим мы добрались уже к темноте. Здесь нас ожидали грузовики. Не было особого порядка при загрузке, каждый забирался и садился в любой свободный автомобиль.
Я оказался в грузовике, в котором были одни сербы. У наших братьев-сербов было подавленное настроение. Потери, понесённые ими, были значительны, и конечно их совершенно не интересовал наш успех и наши трофеи.
Томящую тишину в кунге грузовика прервал один молодой боец, по имени Любо. Внешне он мало походил на серба у него были светлые волосы и голубые глаза. Он громко произнёс:
— Братья! Запоём нашу четническую песню.
Любые родолюбивые песни сербы в то время называли четническими
Любо запел первым.
«Сербская труба с Косово слышна»
И все сербские ратники тут же подхватили.
«Сербина каждого да обрадует»
Тягостное атмосфера среди бойцов тут же улетучилась. Сила песни наполнило все что сегодня происходило особым смыслом священной войны за сербство и православие. Это чувство единства с предками через песню удивительно, оно даёт смысл и силы переносить невзгоды и продолжать сражаться за правое дело несмотря не на что.
