-Здравствуйте.
— Добрый вечер.
— Я Вам хотел задать вопрос. Насколько я знаю Вы принимали непосредственное участие в боевых действиях на стороне Сербии, на стороне Республики Сербской. Хотел у Вас узнать Ваш мотив поездки. Что Вами двигало, когда Вы туда ехали? Может быть это был какой-то денежный мотив? Может быть Вас интересовали непосредственно идейные вопросы? Что Вами двигало? Почему именно Босния?
— Я буду кратко отвечать, потому что это обширная тема и тут есть и предыстория и история и послесловие. Но я скажу, мной двигали исключительно идейные мотивы. Исключительно. Я в общем-то, относительно хорошо, для молодого человека конца 80-х – начала 90-х годов разбирался в истории и политической ситуации. Относительно, конечно. И меня эта тема очень интересовала и влекла и когда представилась возможность, я практически не раздумывая принял решение ехать туда. Ну, и был конечно еще один мотив, мне хотелось, честно говоря, ну повоевать что ли.
— Получить боевой опыт?
— Это да. Ну, повоевать, это большая очень тематика, потому что тут и получение боевого опыта, и себя испытать. Тем более я воспитан в каком-то смысле на афганской романтике. И вот как-то вот это всё сошлось. Но, конечно, главная мотивация была это помощь братьям-сербам. Уже тогда в двадцатилетнем возрасте хорошо разбирался и ехал совершенно осознанно.
— Вы ехали как подготовленный? Может быть у Вас какая-то служба была?
— Да. Я служил в Советской Армии. Служил обычный срок – 2 года. Но сказать, что у меня прямо какая-то подготовка была… её не было. Я служил в авиации. советский солдат в авиации это обслуживающий персонал. Это конкретно охрана.
— Рота охраны?
— Ну, не совсем рота охраны. Рота охраны это совсем низкий уровень. В любом случае авиамеханик 3 разряда – его основные задачи не обслуживание приборов навигации, естественно он ничего не знал и не умел. А именно охрана. В разных видах, как это было. Поэтому конечно подготовки я не имел.
— Вы, насколько я знаю, вступили в казачество перед тем как поехать?
— Да. я Вступил. И не только вступил, я был одним из организаторов возрожденного казачества в Казахстане. Конкретно в городе Караганде. У меня билет, документ мой номер 2. То есть я не смотря на свою молодость я был вторым человеком который вступил в казачество. Поддержал того человека, который организовал возрождение казачества. Естественно я по линии казачества и попал в Югославию.
-А какое именно казачье войско у Вас было?
— Мы относились исторически, наша территория в Казахстане Северном к сибирскому казачьему войску. А по происхождению я отношусь к кубанским казакам. А попал через так называемую невскую станицу в Санкт-Петербурге. Непосредственно на путь добровольчества я через эту станицу, эту организацию и попал в Югославию.
— А как Вы добирались? И с кем Вы добирались? Вы добирались как одиночка, или у кто-то был в компаньонах? Как оформление визы произошло?
— Мне на самом деле очень повезло. Именно повезло. Потому что я считаю, что 8 лет проведенных в Сербии, в Югославии, самая важнейшая часть моей жизни. И мне повезло в том смысле, туда попасть и пробыть там сколько-то времени. Но еще и в плане самой организации этой поездки. А именно я просто попал в систему централизованного набора добровольцев. Где централизованно оформлялись паспорта. Я вот, например, гражданин Казахстана, в тот момент это всё было очень размыто, но вот заграничный паспорт получил в МИДе РСФСР. До сих пор этот паспорт остался. Печать МИДа РСФСР. То есть эти паспорта нам оформлялись не взирая на наше гражданство. Тогда все было просто…очень просто. Там уже стояла виза. Выездная виза, никакой въездной не было. Нужно было получить выездную визу из России в тот момент. Все это просто… мы сдавали паспорта, нам оплачивалось проживание – общежитие в Санкт-Петербурге, какое-то время. Потом в Москве, в Подмосковье, тоже в общежитии. Было нас – 3 человека. И дорога. Всё это было нам оплачено. Никакой это не секрет кто это нам оплачивал. Деньги шли по линии такого человека по одной версии его фамилия Ястребов, по другим Ястребовский. Журналист из Мурманска. Который стал известен в Сербии, ему сербы предложили организовать добровольцев. Он получил деньги и вот. Тогда это были огромные деньги для России. Оформление паспорта тогда стоило, по-моему, 2 доллара. Это было серьезно очень. А на каждого добровольца выделялось 300-500 марок немецких. Все это было таким образом. И в общем я попал как раз… этот человек, Ястребов, точнее его подручные. Я, кстати, им очень благодарен. Многие их обвиняют, там такие-сякие. Я вот ничего плохого о них сказать не могу. Сказали и отправили. Большое им спасибо. Вот пользуясь случаем. Те люди которые с этим связаны. Всё было очень четко. Я ж сам в последствии много раз занимался организацией. Не подобного вида вещей, а просто организацией. Ну там всё очень просто было спланировано, но тем не менее всё четко. Встречали. Отправляли. На всех этапах было всё замечательно.
— И Вы когда туда прибыли, Вас непосредственно встретили.
— Да.
— А потом уже отправили.
— Да. В белградском железнодорожном вокзале нас встретили, потом разместили в гостинице, там несколько дней мы прожили. И потом отправили, в непосредственно уже город Вишеград. Который находился на линии фронта. Как раз это уже такие люди, та организация, которая создавала вот те первые русские добровольческие отряды. У них конечно, может быть, в планах было создание целого корпуса русского, но было ими создано два русских добровольческих отряда. Первый в Требинье и второй в Вишеграде.
— Вы когда доезжали до Белграда, Вы потом непосредственно распределялись в сформировавшиеся группы. Вы же не все вместе ехали в поезде, Вы же туда добирались небольшими группами?
— Было организованно таким образом, что добирались мы маленькими группами по 3…2…1 человеку. Так было запланировано. В последствии при формировании казачьих отрядов, там использовалась другая тактика. Там сразу все члены отряда 30, 20, 50 человек они организованно были доставлены. Под видом фольклорного ансамбля, под видом туристов. Что касается первых РДО, они формировались вот такими маленькими группами по 2, 3 максимум 5 человек. Но, тоже тут сербы определяли политику. Сначала в сентябре 92-го года формировался первый РДО в городе Требинье, Герцеговина. А начиная с начала ноября, даже 30 октября, первый русский доброволец попал в Вишеград, уже формировался 2 русский добровольческий отряд. Это я примерно представляю с чем это связано: с заинтересованностью сербов в моральном состоянии самих добровольцев, именно отряда как такового. Например фактически Первый РДО, он не состоялся как отряд. В отличии от Второго РДО, который имел все атрибуты отряда. Имел командира, имел знамя, имел какие-то традиции. Даже у нас есть день 2 РДО – это 5 ноября. Вот все эти моменты они во Втором РДО имели место быть. В отличии от Первого РДО. У них даже не было командира фактически.
— А как же Власенко?
— Нет, ну там были, просто сразу какие-то люди они просто отделялись и действовали самостоятельно. Фактически такого сплоченного коллектива не получилось.
— А расскажите о символике. Откуда она взялась? Почему именно имперский флаг, почему черные береты? Откуда это всё пошло?
— Изначально идеологию продумывал Ястребов. Он придумал черные береты. Он придумал знак. Это знак русского генерального штаба. Императорского. Эти значки продавались в музее вооруженных сил. Так человеку понравилось это. Именно конкретно Ястребову.
— Ну, это не из-за идеалистических соображений?
— Почему?
— А он как-то к монархическому строю тянулся?
— Конечно. Он придумал на самом деле это «Царские волки» название. Оно кстати не прижилось. Его используют, но оно совершенно не прижилось. Мы никогда не использовали это название. Это больше использовалось в книжках, в каких-то статьях. А внутри у нас был РДО. Черный берет…может быть Ястребову очень нравилась морская пехота? Как-то с монархическим ничем не связана. Это какая-то личная особенность этого человека. Кстати и командира выбирал тоже он. Приоткрою даже небольшую тайну. Не совсем он, по рассказам самого командира, его жена. Как психолог. А затем уже сам проект зажил собственной жизнью. То есть изначально в него было что-то вложено: РДО, «Царские волки», что-то осталось, что-то пропало. Он зажил и даже больше, он получил своё развитие в Третьем РДО. Например Третий РДО, Ястребов к нему не имеет никакого отношения, но тем не менее уже какую-то традицию Третий РДО наследовал, был как продолжением традиций русских добровольческих отрядов.
— То есть это была уже некая единая боеспособная единица.
— Второй РДО да. Он сразу же себя показал хорошей боевой единицей. С хорошими боевыми результатами, очень эффективный. И самое главное, что люди которые в нем подобрались, они действительно были во многом идеалистами, идейными людьми. Молодыми, что не маловажно. Без амбиций. Например у нас был майор ВДВ, он совершенно не претендовал на командование отрядом, которым командовал человек, который вообще не служил в армии. Такой вот коллектив был.
— А почему несмотря на то, что было два кадровых офицера к началу создания Второго РДО была сделана ставка на человека который в армии не служил?
— Не знаю. Это было связано с выбором супруги Ястребова. Но на тот момент, я считаю, что выбор был правильный. Потому что те люди, кадровые офицеры, покойный Быков, еще там один был, я уже не помню фамилию.
— Байрашев.
— Да да. Они были не способны не только руководить, они были не способны воевать. К сожалению.
— А расскажите нам о составе РДО, на что он делился? Может у вас был сформирован свой штаб? Может у вас делились на некие отряды. То есть была минометная группа, ударная группа?
— У нас был изначально командир и фактически два его заместителя. Командиром был Мухарев Александр, по прозвищу «Ас». Кстати прозвище ему по-моему тоже жена Ястребова придумала. Я даже не знаю как её зовут, хотя она на самом деле имеет огромный вклад в историю русского добровольческого движения. И вот Андрей Нименко, он был одним из заместителей по боевой подготовке. Второй был Игорь Стрелков, он больше по штабной работе. Он на всех бойцов сделал характеристику. У меня даже она где-то была.
В последствии увеличилось количество добровольцев до 25-30 человек. И это естественно не за раз. Сначала было пять добровольцев, через некоторое время отряд вырос до восьми бойцов и так по порядку. Таким образом отряд нарастал. В какой-то момент, с прибытием артиллеристов, в данном случае Эдуарда «Афганца» и ещё некоторых бойцов, было решено сформировать минометную группу. То есть образовалось две группы — минометная и ударная. Ударная участвовала непосредственно в боях. И ещё, с моей инициативы, произошло создание склада. Это была наша «каптерка» по-армейски. Я выступал активно за это, ибо ничего найти нельзя было, все пропадало, ни ниток, ни иголок, а имущество при этом увеличивалось. Вообщем мне выделили комнату и там я оборудовал «каптерку».
— Александр, расскажите о боевых выходах отряда. Именно при вас отряд понес и первые потери.
Да, при мне погиб русский доброволец Андрей Нименко. Он был первым погибшим. Я участвовал в том бою, который фактически был для меня первым. Произошел он 3 декабря 1992 года. Не хочу сказать что он на руках у меня умер, но вообщем все произошло у меня на глазах.
— Расскажите, что произошло более детально.
Было крупное наступление сербов. Задача была оттеснить боснийцев от Вишеграда. Уже при нас мусульмане взорвали линию электропередач, тем самым лишив центральную часть Республики Сербской электричества. Наша задача была провести отвлекающий маневр на себя. В силу разных обстоятельств задачу мы выполнили, но зашли в неудобное для нас место. Мы фактически попали в полуокружение с двух сторон и даже не знали об этом. Кто то скажет что мол командир виноват, но на самом деле тут больше сыграл языковой барьер. Что касается ландшафта, то нельзя сказать что так произошло из за гор. Очень сложно определить расстояние и опасность, тем более для не опытных людей. Потом уже разобравшись, мы поняли что там можно было такое творить! Это идеальная местность для подобных операций, естественно если бы мы это знали. А в тот день противник долго нас вычислял, но как вычислил тут же открыл огонь. В это время с тыла зашел снайпер и стал по нам работать. В результате чего Андрей Нименко получил пулю в спину а второй доброволец Игорь Казаковский тяжелое ранение.
— Вы говорите о языковом барьере. Расскажите, как происходило ваше общение с сербами, вы же языка не знали.
Нет, конечно не знали. Сначала нам казалось что что-то мы и понимали, первые три-четыре дня, лишь после прожив и проучившись в Сербии я понял — ничего мы не понимали. Мы не понимали ни конкретных ситуаций, ни обстоятельств. Мы не понимали даже толком своей задачи. А так был у нас Валерий Быков (кадровый Советский офицер, ветеран Приднестровья) но и он язык знал очень относительно.
— После боев под Вишеградом, отряд воевал под городом Прибой. Вы в этой операции принимали участие?
Я уже не был во 2 РДО. Отряд покинул Вишеград в конце января 1993 года и передислоцировался в город Прибой на севере Республики Сербской. Я остался в Вишеграде и фактически перешел в казачий отряд. И кстати, первый командир РДО (Ас) так же остался со мной. Он вообще собирался покинуть Республику Сербскую, но в силу определённых обстоятельств провоевал ещё до конца марта. Самим РДО командовал уже Эдуард «Афганец». Это майор ВДВ из Питера. Я же приезжал к ним, меня из Вишеграда отправили уговорить РДО вернутся в город, но они отказались. Я у них был, смотрел как они живут да и вообще меня встретили очень хорошо.
— Во время боев под Вышеградом погиб и второй ваш однополчанин Дмитрий Чекалин.
У нас как бы не было определения вот мол первый погиб в РДО, второй погиб в РДО и так далее. У нас гибель всех добровольцев идет последовательно независимо от подразделения. Это не связано с принадлежностью к какому либо отряду. Мы не делились что есть наши погибшие, а есть не наши.
Что же касается гибели Дмитрия, то о нем я узнал как раз от бывших однополчан. Вроде Игорь (Стрелков) мне и рассказал. Там единой версии нет, касательно его гибели. Никто не присутствовал рядом с ним в это время. Может самоподрыв, может гранату хотел кинуть и пуля попала в запал. Может что то еще, никто не знает толком.
— Сразу же после боёв под Прибоем произошел бой на Заглавке. 12 апреля. Вы непосредственно лично в нем принимали участие. Этот бой знаменателен тем, что там приняло участие порядком десятка русских.
На самом деле там было двенадцать русских добровольцев. Все они поименно известны, проделана большая работа в том числе и мной по восстановлению тех событий в деталях. Мы же, русские, занимали лишь одну четвертую тех позиций. Три четвертых занимали сербы, тем самым прикрывая нам тыл и фланги. Мы были в круговой обороне. Потому, если говорить о бое на Заглавке, то надо говорить и о сербах. Помимо Заглавка была ещё одна позиция — Столац. Там были самые большие потери за этот бой, в результате чего находящиеся там сербы и русские отступили. Кстати говоря, я же и запустил в медийной пространство историю этого боя. И считаю что она достойна для этого. Хотя я и против всяческих сравнений с боем псковских десантников, это некорректно. Людям, в том числе и 3 РДО которые обижаются мол «Почему Заглавак» я всегда отвечал «Ребята, не вопрос, давайте вы скажете где вы участвуете и мы это осветим в СМИ или патриотическом сообществе. Добавлю что война 1992-93 и война 1994-95 г. это совершенно разные бои и атмосфера. Был совсем другой противник. Были уже совершенно другие профессиональные качества этой войны. И конечно битву за Олово, где воевал 3 РДО нельзя сравнить по интенсивности с боем на Заглавке. Но я как человек с историческим способом мышления считаю, что с исторической точки зрения именно Заглавак нам наглядно нужен, чтобы представить и себе и обществу подвиг русских добровольцев. Мы планировали на месте боя поставить памятный крест.
Работа по установке памятного креста ничем не кончилась. Хотя мы после 20 лет посетили это место. Нас оно конечно просто поразило. Обилием артефактов. Вплоть до того, что те одеяла, которыми мы укрывались они был. Я многое привез. В том числе и вот это одеяло, бурдюк для переноски воды, огромное количество пулеметных лент, консервов. Места где были наши палатки.
— То есть мусульмане, побыв там какое-то время так же ушли оттуда ничего там не сделав? Бросив всё.
— Конечно. Потому что для них эта высота не являлась важной. Они имели позиции в Джанкичах . Это село выполняло для них ту роль, которую для сербов выполнял Заглавак. Поэтому им там смысла не было находится. Ну и вообще это сложно было. Потому что там даже организовать быт это не просто. А для сербов это важно. Они контролировали мусульманские караванные пути. И поэтому конечно они там сами не задерживались, мусульмане. После того как мы организованно покинули. То есть нас не выбили, нам поступил приказ оставить позиции вечером 12 апреля. Они на следующий день, или через несколько дней туда поднялись. Есть, кстати, такие очень серьезные воспоминания участников тех событий с той стороны. Даже фотография есть, как мусульманский воин читает, кстати очень арийского вида, читает газету «Русский вестник».
— Воспоминания, по-моему, мусульманина из Рогатицы.
— Да.
— А насколько мне известно в этом бою были самые большие потери среди русских добровольцев в один день. Погибло 3 человека. Вы можете что-нибудь подробно рассказать нам о них?
— Вот на высоте Столац… Вообще операция началась с того, что удар был нанесен именно по высоте Столац. Там была неграмотная позиция. Она находилась в лесу. То есть противник подошел непосредственно к бункерам на бросок гранаты. Очень близко. И в общем-то русские ребята: Дмитрий Попов и Владимир Сафонов они фактически погибли сразу. Как и те сербы, что были рядом с ними. Еще четверо человек погибло. Они были замечательными. Очень, я бы сказал, идейными людьми. Оба профессиональные военные. Один из них был ОМОНовец, второй моряк. Сафонов был моряком, а Попов был в милиции. То есть это были замечательные красивые люди. Во всех отношениях хорошие люди.
— А третий человек?
— А третий человек был самый молодой среди нас. Но это уже не Столац, это уже Заглавак. Другое место. А это всё в визуальном контакте. Столац и Заглавак их видно друг с друга. Между ними лесной массив, в котором можно целую дивизию провести.
Константин Богословский он был самый молодой, из Москвы и может быть не совсем по идейным причинам попавший, но с чистой душой и чистым сердцем. Он матери говорил, что он дал слово. То есть он был человек слова. Человек чести.
— Что он дал слово поехать, я так понимаю?
— Да. Как это у него произошло, я не знаю. Но тем не менее по воспоминаниям матери он говорил: «Я дал слово и должен его выполнить». Хотя ему было 20 лет. Он был очень светлая личность. Погиб он совсем рядом от того места, где я находился – на самой высокой точке высоты. Как раз там, где сейчас тот памятный знак, временный, он фактически превратился в постоянный. Памятный знак из одноразовых гранатометов «муха», или по-сербски «золя» они назывались. связанных в виде креста в этом месте, самой высокой точке Заглавка. Под деревом которое имеет такую причудливую форму – оно раздваивается. Идет как ствол, а потом как лира раздваивается.
— Насколько мне известно это не самый молодой участник боснийской войны среди русских добровольцев. Самый молодой участник был другой, это Андрей «Малыш».
— Да, это в казаках был. Ему было 17 лет. Я его конечно знаю. Знал точнее. почему знал, потому что это тот период жизни. Сейчас бы я его наверное даже не узнал бы. По сведениям многих добровольцев, казаков, человек обладал большой физической силой. Он такой высокий, худощавый был.
-Лично вы его не знали?
— Почему? Знал.
— Ну, тесно знакомы не были?
— Нет. Но мы рядом все были.
-Он был уже ветераном, к 17 годам, трёх горячих точек, насколько я знаю.
— Наверно. Был в Абхазии наверно, Карабахе, Приднестровье, но действительно легендарная личность.
Стрелков тоже не менее легендарная.
— Расскажите, он вроде как даже в армии не служил перед тем как поехать? У него так сложилась судьба, что он после горячих точек пошёл служить.
— Стрелков?
-Да.
— А по-моему у Андрея так же получилось, у «Малыша».
А, Стрелков был в Приднестровье, был в Югославии, а потом пошел срочную службу служить. Я даже навещал его в армии, когда он был так сказать в терминологии «духом». И вот он рассказывал про свою тяжелую судьбу.
— Он в армии не говорил, что он где-то участвовал.
— Да, конечно. Это там было никому не интересно.
— Расскажите о своем ранении. Какие последствия у Вас были? Вы после этого продолжили участвовать в боевых действиях?
— Не совсем я продолжил. Так у меня получилось, что я уехал. Лечился. Даже инвалидность получил. Это было в Казахстане.
-Вы вернулись в Казахстан?
-Ну, конечно, в семью свою. И через полгода мне…честно говоря я не то чтобы скучал, мне кажется я даже не отдавал себе отчет, у меня было ощущение, что главная жизнь это там. Оно так и получилось. Я себя даже не могу представить в 90-х годах себя в Казахстане или России. И вот, мне позвонили оттуда, покойный Десятов Виктор мне позвонил, сказал, что якобы мне гражданство выделили. И я как бы ухватился за это.
— Республики Сербской?
— Да. И в общем-то приехал. В результате оказалось, что никакого гражданства нет, но уезжать я уже не хотел. И я не то чтобы продолжил боевые действия, нет, я не воевал. Хотя находился и фактически жил на линии фронта. Я в Третьем РДО занимался типа складом. Каптером. Но на самом деле там ничего не было, кроме четырех мешков муки, в отличии от Вишеграда. Занимался вопросами своего здоровья. Ранение у меня было тяжелое, в том смысле, что я потерял зрение. В затылочной части черепа у меня нет части кости из-за этого у меня очень плохое зрение. Например я три года вообще не читал. Я и сейчас очень плохо читаю.
— А расскажите о своём участии в Косовском конфликте? Вам довелось там участвовать?
— Я какое-то участие там принимал, если так можно сказать. Не боевое.
— Волонтерское?
— Нет не волонтерское. Я свою задачу тогда видел, как руководитель союза добровольцев. Тогда в 98-99 годах был создан, зарегистрирован «Отечественный союз добровольцев Республики Сербской», который в общем-то я не должен был возглавлять, другой человек должен был его возглавить, но он в какой-то момент отказался. А потом я по факту возглавил эту организацию и свою задачу я видел в содействии русскому добровольческому движению. Я хочу сделать большой акцент, не инициировать русское добровольческое движение, а именно содействовать. То есть будут прибывать люди, надо им помогать, организовывать, что бы они не наступали на те грабли, которые мы в своё время прошли. Вот я так себе видел свою задачу. С этой целью я отправился на Косово в первые же дни конфликта. Несколько раз это происходило, были у меня контакты с военными югославскими на предмет организации и содействия русским добровольцам. Мы там вместе с мои бывшим командиром, Александром Мухаревым, в Приштине что-то пытались сделать на эту тему. Но сразу скажу, что у нас ничего не получилось. Потому что такие процессы не могут быть организованы такими силами, которыми мы располагали. Я тогда этого не понимал в силу своей молодости. Тем не менее была такая попытка.
— А перед Косово вы получили образование в университете?
— Я поступил после войны, в 96-м году, в университет сербского Сараева на юридический факультет. В котором проучился три года. Заочно. Я посещал регулярно, мне делать было нечего, у меня была пенсия, и мне очень нравилось учится. Я регулярно посещал все лекции, мне было очень интересно. Но в силу того, что у меня плохое зрение, я экзамены сдал только первого года. Фактически я учился три года, но экзамены, так как там довольно простая система, как бы сказать свободная. Я могу сейчас туда приехать и заявится на любой экзамен следующий. За три года я сдал восемь, по-моему, экзаменов. Фактически первый курс, хотя учился три года.
После 99-го года я уже не мог учится. Потому что для меня это было такое потрясение – война 99-го года. У меня это разрушило всё моё мировоззрение, которое до этого я имел. Которое формировалось в конце 80-х начале 90-х
— Идейные соображения?
— Да. Мироустройство, то есть. Не смотря на то, что я был патриот, я верил в либеральные ценности, верил в Запад, как выражение высшего достижения человеческой цивилизации и так далее. И когда я столкнулся с этим… я не верил до последней секунды, что такое вообще возможно в мире. Потому что реально не было никаких оснований для совершения подобных вещей. И когда вот они уже загудели, я даже тогда не верил. А когда первые бомбы упали, тогда разрушилось и я тогда решил нет, я в эти игры больше не играю.
— И вы после этого вернулись в Россию?
— Фактически да. С этого начался мой путь в Россию. То есть я как бы для себя решил, что я буду против них бороться любыми методами мне доступными. Против этого миропорядка, который совершил это злодеяние над Югославией, над той страной, которую я очень любил, которой многим обязан.
— Когда Вы вернулись в Россию какое к Вам было отношение со стороны российских граждан? Они Вас понимали? Может называли наёмником?
— Честно говоря никакое. Большинство людей вообще не проявляло никакого интереса. Кроме того я сам старался особо не рассказывать. А тем людям которым я рассказывал, они были в курсе и морально одобряли и поддерживали. Хотя конечно до сих пор среди моих друзей, знакомых, есть мнения, что они не могут понять таких людей, которые совершают подобные вещи в жизни. Так что я изначально знал, что об этом не надо говорить.
хорошое интервью